XVIII. Timeo Danaos et dona ferentes*
Из зеркала на нее смотрела незнакомка. Уверенная, красивая девушка с сильным взглядом. Ровена давно не вглядывалась в свое отражение. По утрам времени хватало второпях одеться, убрать волосы так, чтобы они не мешали, и поспешить на тренировки. И сегодня она случайно обнаружила, что изменилась. Стала взрослее, больше не походила на щуплого юношу, в теле появилась женская округленность.
Для бала сэр Годрик привез отрез ткани молочного оттенка, а Катрина сшила великолепное платье с небольшим шлейфом, длинными широкими рукавами и глубоким вырезом на груди. В центре декольте она приколола букетик живых цветов, они выглядели свежо и просто, но вместе с тем изысканно и оригинально. Бутоны были вставлены и в ее белокурые волосы, что блестящими локонами струились вдоль спины. Темно-синий бархатный плащ, который она решила надеть поверх платья в дорогу, придавал элегантность образу, резко контрастируя с белым платьем.
Когда приготовления закончились, Ровена попросила Катрину выйти. Она хотела побыть наедине с собой перед дорогой и подумать. Ровена по-прежнему считала, что ехать в нормандский замок, в логово врага, и вести там светские беседы – чистое безумие. Успокаивало одно, епископ Кента Одо Байё, о жесткости которого ходили устрашающие легенды, был в отъезде на Севере Англии. В замке Кентербери их ожидал лишь архиепископ Стигнад, англосакс по крови, и значит, сделка могла состояться в их пользу. Ровена видела его как-то в Дувре. Говорили, что он отказался короновать Вильгельма-Бастарда на английский трон, но все же согласился прислуживать ему.
Она помнила пережитый шок от встречи со Слизерином и от споров с наставником. Два дня они не разговаривали с сэром Годриком. Зато бурно обсуждали сложившуюся ситуацию с Хельгой…
– Я могу понять твои чувства, Ровена, – говорила она как-то, оставшись с Ровеной наедине. Они сидели у очага на кухне. Водя волшебной палочкой в воздухе, Хельга заставляла тарелки подлетать к небольшому тазу с водой и ополаскиваться. – Но если у нас есть шанс, надо им воспользоваться. Сэр Годрик знает, что я его всегда поддержу.
– Еще бы, – пожала плечами Ровена. – Ты всегда делаешь то, что говорит сэр Годрик.
– Ровена! – ахнула Хельга и одна из тарелок зависла в воздухе, едва не упав. Хельга вновь ловко взмахнула палочкой, отправляя ее к остальным. – Как ты можешь?
– Нет, Хельга! – Ровена подскочила. – Как ты можешь рассуждать о подобных вещах так спокойно? Словно речь идет об увеселительной прогулке. А не о риске жизнью, не об унижении перед варварами до того, что мы должны выпрашивать у них помилование?
Все внутри нее кипело и рвалось наружу.
– Нормандцы напали на твою деревню, – отчеканила Ровена, пытаясь не обращать внимания, как разом побледнело лицо Хельги. Глаза ее стали большими и темными, как у напуганного ребенка. – Они сожгли твой дом. Я уверена, что Салазар в принимал в этом участие. Пусть не здесь, не в Саутфлите, но где-то в другом уголке нашей страны он также издевался над людьми, убивал… Как и тысячи других чужеземцев. И вместо того, чтобы захлопнуть дверь перед носом Слизерина, сэр Годрик впустил его в дом и еще угощал ужином!
– Ты просто зла на него, Ровена, – не менее жестко произнесла Хельга, привычные мягкие нотки в ее голосе куда-то исчезли.
– Ненавистью к нормандцам ты прикрываешь личную обиду на Слизерина. Почему ты не вспоминала о его нормандском статусе, когда каждый день уезжала к нему? Но теперь, когда он безжалостно бросил тебя, ты считаешь его врагом!
Ровена молчала, ошарашенная. В горле у нее стоял упругий комок. Какое-то время две девушки пристально глядели друг на друга.
– С тобой невозможно разговаривать, – процедила Ровена. Она вышла из кухни, раздраженно тряхнув волосами…
Вспоминая это сейчас, Ровена чувствовала себя виноватой. Хельга была права. После приезда Салазара она относилась к нему иначе. Целых три года в его отсутствие не было и дня, чтобы она не вспомнила о лорде Слизерине. В особо острые дни тоски она готова была простить его. Просто, чтобы он оказался рядом… Но когда она увидела его в обеденном зале, когда услышала, как он пытается добиться доверия Годрика, он показался ей надменным и скрытным манипулятором, фокусником, который припрятал козырь в рукаве. Он словно проникал в сознание сэра Годрика, копаясь в его мыслях, зная все его тайны и сомнения, и поэтому мог спокойно дергать за ниточки. Теперь было ясно как день: Салазар – такой же варвар-чужеземец, как и остальные. В их первые встречи она просто была неопытной девчонкой, и он воспользовался этим. Очаровал ее, заставил поверить, что она дорога ему, выкрал свитки Эрерху, а потом испарился!
Каждый раз, как только она допускала эту мысль, жгучая обида и желание отомстить росли в ней. Она не могла решить – доверять ли Салазару снова? В итоге, проведя пару бессонных ночей и раздумывая о том, что их всех ждет, Ровена пришла к выводу: лучше положиться на сэра Годрика. Сэр Гриффиндор не раз одерживал победу в боях, удача была на его стороне.
Ровена решила вести себя по-взрослому и первой подойти к нему перед отъездом на бал…
* * *
Осторожно постучавшись, она потянула массивную дверь за ручку в виде головы льва. Ровена заходила к сэру Годрику от силы раза два. Его комната представлялась ей чем-то священным. Но на этот раз там царил легкий беспорядок. Немногочисленные книги хаотично лежали на столе. Кое-что из одежды было разбросано на высокой кровати, заправленной простым покрывалом, без каких-либо богатых вышивок. В комнате Годрика все было лаконично и без излишеств, как в казарме военного. Единственное украшение – лепнина в виде головы льва под низким потолком. Но разглядеть ее было сложно в полумраке.
Сумерки уже начали сгущаться за окном, а сэр Годрик так и не зажег ни единой свечи – только огонь в камине. Увлекшись чем-то, он часто забывал про необходимые вещи, мог пропустить обед или сидеть в темноте, как сейчас.
Он уже закончил одеваться, оставалась только последняя деталь – застегнуть вышитый пояс с ножнами. Гриффиндор никогда не забывал брать с собой свой знаменитый меч, полученный им в юности от правителей гоблинов Грихне Вирдена за помощь в бою. Злые языки поговаривали, что сэр Годрик одерживает победу только благодаря чарам своего меча. Сегодня в нормандском логове он им понадобится, мелькнула беспокойная мысль, и Ровена ощутила, как холодеют пальцы.
Гриффиндор стоял у окна, витраж которого еще давал сумеречное освещение, и пытался прочесть неизвестный ей пергамент. Ровена постояла у входа, и, собравшись с силами, выдохнула:
– Сэр, я должна извиниться перед вами.
Гриффиндор поднял голову в удивлении, на миг оторвавшись от пергамента.
– Я была не права, споря по поводу сотрудничества с нормандцами. И с Салазаром Слизерином, – нехотя добавила она.
– Все в порядке, Ровена. Ты вправе иметь собственное мнение, – приветливо ответил наставник. – Это хорошо, что ты яростно борешься за то, во что веришь.
Ровена кивнула, заключая прежний мир между ними.
– Разрешите, я помогу вам, – она наклонилась к ножнам Годрика и разом справилась с застежкой на поясе. – Вот так. Вы сегодня очень хорошо выглядите, сэр.
– Ты тоже просто неотразима!
В его рыжей бороде скрывалась легкая улыбка. Сэр Годрик всегда улыбался ей так тепло, но в этот раз, приглядевшись, она уловила нотки тревоги. Шестым чувством Ровена поняла, что причина беспокойства Годрика скрыта в пергаменте у него в руках. Она кинула вопросительный взгляд на наставника. Тот понял ее немой вопрос и глубоко вздохнул.
– Я только что получил сову от Шеклболта. Он пишет, что выход наших войск был намечен на сегодняшнюю ночь. Они разбили лагерь в роще, недалеко от Дувра, и стоят в боевой готовности, ожидая знака.
Ровена нахмурилась:
– Но разве выступление не откладывается, потому что мы хотим мирного соглашения с нормандским двором?
– Я боюсь, они решили привести план в исполнение прежде, чем мы подпишем договор…
Ровена задумчиво уставилась за окно затемненное сумерками. Она подумала о прошлом Совете волшебников. Всем не терпелось захватить Дуврскую крепость, пойти на Кентербери. Армия подготовленных воинов лишь ждала сигнала, оружие было в избытке. Кто захочет ждать каких-то мирных переговоров? Как объяснить этим людям, что все можно решить без кровопролития? Ровена сама не понимала, потому что и ей хотелось схватки, ей хотелось выместить накопившуюся годами ненависть.
Гриффиндор сел за свой массивный стол и стал что-то поспешно писать на небольшом пергаменте.
– Что вы собираетесь предпринять, сэр? – тихо поинтересовалась Ровена, зажигая свечу и ставя ее на стол, поближе к Гриффиндору.
– Я напишу Шеклболту, пусть он расскажет об изменениях в плане остальным. В своем лагере в лесу войска смогут остаться незаметными и переждать до утра. Завтра мы вернемся из Кентерберийского замка и будем знать, пойдут ли нормандцы на сделку. Если они не захотят мира, мы дадим бой!
Ровене совсем не нравилось происходящее. Закончив письмо, Годрик поставил на пергаменте печать своего герба, выгравированного на золотом перстне, и поднялся.
– Пойдем, нам пора выдвигаться на бал. Я отправлю письмо по пути.
Подхватив свой алый плащ, Гриффиндор направился к выходу, и Ровена, было, последовала за ним, но вдруг замерла на полпути. Внутри поселилось неприятное чувство, что они приняли решение, которое, возможно, навсегда поменяет их жизнь.
* * *
Поездка заняла около пяти часов. Нормандский замок суровым стражником встречал их на высоком холме, поражая размерами и высотой. Неприветливый, темный и грузный, с малым количеством узких окон и множеством башенок вдоль резных высоких стен – все в нем выдавало детище чужеземцев. Никто из саксов не строил ничего подобного. Вокруг было целых два защитных рва. Ровена могла поклясться, что на замок наложен ни один десяток защитных чар.
Их карета, шатаясь и кренясь, проехала по деревянному откидному мосту и въехала во двор. Высокие окна замка горели желтым, изнутри доносилась музыка и смех гостей. Дверцу кареты резко распахнули с той стороны.
Ровена подобрала юбку, подавшись вперед, ей протягивал руку слуга в нарядном камзоле. Она почувствовала легкий укол разочарования. Почему-то казалось, что их встретит Салазар Слизерин – раз уж это он пригласил их к нормандцам. А может, встречать англосаксов было ниже его достоинства?
Ровена протянула руку, легкое прикосновение, и вот она уже вышла из повозки. В свете факелов во дворе стояло около десятка слуг. Никто из хозяев или гостей замка не вышел навстречу. Ровена усмехнулась – вот они, нормандские манеры.
Дворецкий отдал распоряжение, чтобы слуги позаботились о карете, и повел гостей за собой. Они поднялись на крыльцо с многочисленными ступенями, прошли по длинному коридору, стены которого терялись в темноте под потолком, и вышли к широким дверям, которые учтиво распахнули стоящие перед ними слуги. Свет тысячи свечей на миг ослепил ее.
Ровена охватила помещение цепким взглядом, подмечая детали. Огромный трапезный зал с душистыми цветами, гобеленами на стенах, парящими в воздухе люстрами и сверкающими золотыми приборами на столах. Сохраняющий гулкую тишину в обычные дни, сейчас зал был наполнен сотнями голосов, смехом и музыкой.
Гостей было около сотни человек, они сидели за длинными столами, поставленными по периметру комнаты. Вокруг столов сновали слуги, приносили новые кушанья и убирали грязную посуду. Виночерпии, мальчики-разносчики, стражники у входа. Заправлял всем этим невысокий человечек, стоящий на отдельном стуле около стола с напитками и миской для полоскания рук.
В руках у него была небольшая лопатка, которой он, как дирижерской палочкой, показывал, куда что нести. Но сначала пробовал каждое блюдо на наличие яда. У противоположной стены от главного стола сидели музыканты с лютней и рожками, рядом – жонглеры в длинных платьях и акробаты.
Во главе зала стоял узкий стол на постаменте, чуть выше остальных. Над ним раскинулся балдахин с гербом нормандского двора – три золотых льва на пурпурном фоне. За этим отдельным столом сидели самые почетные гости и знатные особы. Среди них Ровена увидела архиепископа Стиганда, хозяина дома графа Гуго Сюр-Риля с супругой и его приближенных.
А также Салазара Слизерина. Они впервые встретились за три долгих года. Ровена почувствовав, как слабеют колени. Его темные глаза в упор смотрели на нее через зал. Словно никого кроме них двоих в этот момент не существовало. Она так боялась и, в то же время, так ждала этой встречи, что теперь стояла в нелепой застывшей позе и не могла отвернуться.
Как сквозь сон Ровена услышала голос слуги у входа:
– Сэр Годрик Гриффиндор, леди Хельга Хаффлпафф и леди Ровена Рейвенкло!
Впрочем, лицо Слизерина снова стало бесстрастным. Он кивнул ей, Годрику и Хельге в знак приветствия и повернулся к сидящему рядом с ним барону, словно и не признал. Ровена вздернула подбородок, кидая вызов ему и всем нормандцам вместе взятым, но молясь про себя, чтобы никто не услышал, как сильно колотится ее сердце. Решительно она зашагала через весь зал к своему месту за столом, дав себе обещание, что не будет смотреть на Слизерина весь вечер!
* * *
Они с Хельгой разместились среди общих гостей, в то время как Гриффиндор поднялся на постамент к маленькому столу и присоединился к Салазару и прочим важным особам.
Сэр Годрик тотчас завязал оживленную беседу с шотландским послом. Он держался учтиво и с достоинством. Не знай она наставника, Ровена бы купилась на его спокойный вид – опытный дипломат, он пережил не одну подобную встречу, но она видела, что Гриффиндору неуютно, как и ей.
– Вы знаете, что за история связана с лордом Певереллем? – донесся до нее голос справа из общего гула. Ровена отвела взгляд от наставника, скосив глаза к своим соседям по столу. Две матроны сидели по правую руку от нее и сплетничали, уплетая блюдо из фазана из серебряного блюда.
– Его происхождение неизвестно, – доверительно произнесла другая барышня, вытирая руки о скатерть. – Но говорят, Джон Певерелл – незаконнорожденный сын самого короля Вильгельма Нормандского…
Ровена отстраненно скользнула взглядом по «сыну короля Вильгельма», стараясь не зацепить в поле зрения Салазара, который сидел рядом с Певерелл. Внимание ее привлек перстень на пальце господина – украшение походило на ценную реликвию.
– Что ж, все ясно, если Джон Певерелл бастард, то неспроста Его Величество подарил ему столько земель в Уэльсе, и под Ноттингемом, и хорошие угодья прямо на границе с Шотландией…
– Ах, слухи о доброте Его Величества переполняют Альбион, король Вильгельм так добр к своим подданным, – поддакнула вторая женщина.
Ровена сжала ложку, которой зачерпнула суп, чуть сильнее. Ее злило то, как легко нормандцы рассуждают о захваченной земле, о ее родной земле! Чужестранцы слетались сюда, как стервятники, потому что там, в Нормандии, они были просто мародерами, а здесь король раздавал направо и налево титулы баронов и герцогов, в придачу с поместьями английских жителей!
Ровена взглянула на господ, манерно восседающих за главным столом. Слизерин, который сидел там же с надменным видом, сейчас ничем не отличался от своих соратников-нормандцев.
Рядом с Салазаром она вдруг увидела девушку в черном бархатном платье. Единственная женщина за столом со столь значимыми фигурами. Со скучающей гримаской гостья, опершись локтем на стол и подобрав широкие рукава, лениво изучала зал. Чуть раскосые карие глаза, острый подбородок, небольшой носик выдавали в ней нечто хищное.
– Посмотри на леди рядом с лордом Слизерином, кто она? Я впервые вижу ее в наших кругах, – тут же донесся голос двух сплетниц рядом, словно дамы увидели неприкрытый интерес Ровены.
– Это Ферней Флёри, – ответила ее собеседница заговорщическим полушепотом, – говорят, она кузина Слизеринов и недавно прибыла из Сицилии, но лорд Слизерин не утрудил себя никакими подробностями в отношении нее.
Ровена с сомнением окинула незнакомку взглядом. В то, что она кузина Салазара, верилось с трудом. Ровена тщетно попыталась найти хоть какое-то фамильное сходство с лордом Слизерином.
Но мысли ее прервали: гости притихли, музыка смолкла, а граф Сюр-Риль поднялся и встал во главе стола.
– Милостивые господа и дамы! – прозвучал голос хозяина под высокими сводами. – Я рад вас видеть здесь и с радостью разделяю с вами стол и крышу в этот вечер! Наслаждайтесь великолепным вином Альбиона, его дарами и роскошью, но не забывайте, что все это возможно благодаря нашему милостивейшему милорду Королю Нормандии и Англии Вильгельму! Мы живем в лучшие из дней! За короля Вильгельма!
Он высоко поднял свой кубок в знак почтения, а затем разом его осушил. Гости поднялись, наполняя зал скрежетом стульев по мраморному полу и шуршанием одежд. А затем тысячное эхо (к которому с радостью присоединился и Слизерин) подхватило тост хозяина замка:
– За короля Нормандии и Англии! За короля Вильгельма!
В смятении Ровена оглянулась на Годрика, он, как ни в чем ни бывало, поднимал свой бокал, словно всю жизнь пил за здоровье Короля-Бастарда. Хельга тоже поднялась и, зажмурившись, пыталась залпом выпить вино из полного до краев кубка. Ровене пришлось последовать примеру остальных, скрипнув зубами. Она слегка пригубила вино, чувствуя, как трясутся руки от негодования. В худшем кошмаре нельзя было представить, что она будет сидеть на пиру, который устроен за счет податей английских крестьян, и пить за здоровье их угнетателей.
– А теперь да начнется бал! – закончил свою речь граф Сюр-Риль.
Люди захлопали в ладоши. Музыканты бодро схватились за инструменты и заиграли веселую мелодию. Зал снова ожил, наполняя пространство весельем.Гости выходили из-за столов, вставая в широкий хоровод.
Но Ровена поняла, что ей одной не весело на этом балу, а очень, очень горько. Она отстраненно разглядывала лица и не понимала одного. Все эти графы и бароны были образованными волшебниками. Вели светские беседы, танцевали, у них были изысканные развлечения, они любили искусство и книги. Почему они напали на Англию? Было гораздо легче представлять их неотесанными чурбанами и варварами, не понимающими, что они творят, чем знать, что они напали с тонким расчетом, да еще и наслаждаясь чужими страданиями. На нее накатывало ощущение безысходности. Ровена сжала вилку в руках и с яростью вонзила в мясо, на тарелке.
– Ровена! – с упреком и испугом округлила глаза Хельга, сидящая рядом.
– Что?! – огрызнулась она. Хотя и пожалела об этом, видя, как в глазах Хельги сверкнула обида.
Ровена тяжело вздохнула. Ей становилось трудно дышать, лиф платья казался тесным. Не в силах сидеть за одним столом с чужаками, она подскочила с места. Взгляды некоторых особ обратились к ней. Ну и пусть! Ровена осмотрела стол с гордо поднятым подбородком, снисходительно кивнула и отошла к окну, якобы рассматривая витраж.
Зря они приехали сюда. Зря улыбались тем, кого она больше всего хотела бы просто убить в бою. Потому что из-за этих людей они потеряли свою страну! Она, как загнанный зверь, взглянула на Годрика, сейчас он беседовал с графом Сюр-Рилем.
А затем метнула взгляд в Слизерина. Он изменился, бесспорно. Но должно же было остаться хоть что-то от того, прежнего Салазара? Ее взгляд вбирал его всего от высоких сапог и зеленого бархатного камзола до бесстрастного взгляда темных глаз, глядя в которые невозможно было сказать, о чем думает их хозяин, и помнит ли ее – Ровену.
Она скосила взгляд на чинно сидящую рядом с ним леди Ферней Флёри. Эта дама вела себя с Салазаром слишком свободно, вмешиваясь в его разговоры с лордом Певереллем. Чувствуя, что на них смотрят, леди Флёри властным жестом положила руку на плечо Салазара. Ровена поморщилась и отвернулась. На миг новая родственница Слизерина взволновала ее сильнее, чем спасение Англии от нормандцев!
В висках начало болезненно ныть. Она чуть прикрыла глаза и уткнулась в холодный витраж. Музыка и голоса сливались в один утомительный шум. Глупо на что-то надеяться: здесь она чужая, а лорд Слизерин – один из представителей нормандской знати. Разве смог бы Салазар сейчас на глазах у всех этих людей подойти к ней и заговорить?
Но вдруг холодная рука легла ей на плечо раньше, чем она успела обернуться. Дыхание перехватило, а мгновение замерло на вечность.
– Я очень рад видеть вас здесь, леди…
____________
* Timeo Danaos et dona ferentes – Боюсь данайцев, дары приносящих (лат.)