V. Post factum*
Ровена открыла глаза, но зажмурилась от яркого света, льющегося из окна. Приподнявшись на локте, обвела комнату взглядом. Она помнила, как вчера, измотанная и разбитая, еле добралась до спальни, кое-как разделась, рухнула на кровать и тут же провалилась в глубокий сон без сновидений. Наверняка, она пропустила обед, а сэр Годрик не стал будить ее.
События вчерашнего вечера приходили к ней в виде красочных образов. Стоило прикрыть глаза – лязг оружия, запах дыма, крики людей – все возвращалось. Чувство опустошенности и неимоверной усталости не прошли за ночь. Ровена села в кровати и покрутила шеей. Плечи и предплечья ломило, голова болела. На руке резкой болью дал знать о себе уже затягивающийся порез. Застонав, она хотела, было, опять откинуться на подушки, но услышала ржание лошади снаружи.
Заинтригованная, все-таки заставила себя подняться и выглянула в окно. Лошадь герцога Ондатже. Матис приехал утром, как и обещал. Значит, с ним все в порядке! Сердце забилось сильней. Не обращая внимания на то, что каждую косточку в теле ломило, она быстро начала приводить себя в порядок. Это заняло совсем немного времени, особо сидеть за туалетом Ровена не любила – надев простое домашнее платье, накинула поверх шаль из козьего пуха и наспех заплела волосы в две толстые косы.
Она вышла в холл и распахнула входную дверь на улицу. Но вдруг застыла на крыльце. Весь двор, забор и крыша конюшни были укрыты белым покрывалом. Снег! Первый снег в этом году.
Она прищурилась от слепящей белизны. Вдохнула предзимнюю прохладу и плотнее укуталась в шаль, которая согревала благодаря наложенным на нее чарам. Ровена постояла на крыльце, устало прислонясь к косяку. Ей было жаль, что многие из тех, кто вчера так отчаянно сражался, уже не увидят ни этого неба, ни этого снега, что скрыл прежний мир. Герцога во дворе не было, лишь его вороная лошадка одиноко стояла посреди белого полотна снега и тянула ноздрями воздух. Ровена, было, повернула назад в дом, но замерла вполоборота.
Через покрытый белоснежным ковром двор шла рыжеволосая девушка. Та самая, что вчера назвалась Хельгой. В руках у нее был ярко-красный плащ Годрика Гриффиндора, который она почему-то не стала надевать. Маленькая сумка из домотканого сукна переброшена через плечо с орнаментом рун по краю. Рыжие волосы и пурпурный плащ были единственными яркими пятнами в этом ослепительно-белом пространстве.
Ровена подивилась, каким образом этой девушке удалось проникнуть во двор: поместье Гриффиндора было надежно защищено охранными барьерами, преодолеть которые было не просто. Одно Ровена знала точно: у Хельги были благие намерения – иной и не прошел бы внутрь. Она сама помогала сэру Годрику накладывать защитные чары.
Гостья шла, оставляя за собой цепочку следов на снегу и не поднимая глаз, но Ровена могла поклясться, что Хельга ее заметила. Весь ее облик выражал нерешительность и смущение. Словно она пришла не на правах равного, а как проситель. Наконец, Хельга дошла до крыльца и подняла взгляд. Она молча кивнула Ровене, та ответила таким же сдержанным кивком. Ни одна, ни другая не знали, что сказать и с чего начать. Постояв несколько секунд в нерешительности, Хельга протянула плащ сэра Годрика и все-таки заговорила первой.
– Я пришла, чтобы вернуть его, – голос ее был таким же тихим и мягким, каким его запомнила Ровена.
Она молча взяла плащ и кивнула в сторону дома:
– Сэр Годрик внутри. Может, вы хотите зайти? Катрина приготовит отвар шиповника с медом. Вы, должно быть, замерзли. Вы шли пешком? – Ровена машинально опустила взгляд на подол гостьи, отметив, что он намок от грязи и снега. Хельга уловила ее взгляд и еще больше смутилась.
– Да, простите, я… – она не закончила своей сбивчивой фразы и перевела взгляд за плечо Ровены.
Та резко обернулась: сэр Годрик и Матис Ондатже стояли на пороге. Видимо, Гриффиндор вышел проводить герцога и застыл, удивленный появлением гостьи.
– Вот и сэр Годрик, – облегченно выдохнула Ровена и тут же перевела взгляд на герцога валлонского, приветливо улыбнувшись в ответ на его кивок.
Она окинула его беглым взглядом: Ондатже выглядел уставшим, а на щеке появилась красная царапина – след недавнего сражения.
– Доброе утро, леди Рейвенкло.
Матис прищурился от яркого снега так же, как и она сама, когда вышла из темноты дома во двор.
– Или добрый день? Вы так долго спали, что я гадал, успею ли с вами попрощаться.
Ровена редко краснела, но в этот раз румянец появился на ее щеках. Ей было стыдно, словно маленькой девочке. Неужели она спала до неприличия долго? Ондатже рассмеялся ее смущению, и она кинула на него сердитый взгляд.
– Ровена, Ровена!
Он подошел к ней и, мягко взяв ее под локоть, обернулся к Гриффиндору:
– Годрик, ты позволишь ненадолго украсть твою подопечную? Мне нужно с ней поговорить.
Ровена удивленно посмотрела на бельгийца, затем на наставника, утвердительно кивнувшего герцогу, и мельком заметила тихонько стоящую в стороне Хельгу – та явно ощущала себя здесь лишней.
– О чем поговорить, герцог?
Он лишь покачал головой, усмехнулся и повлек ее вниз по ступенькам крыльца.
* * *
Оглянувшись, Ровена заметила, что сэр Годрик почтительно наклонился к Хельге, что-то у нее спросил, а она тихо ответила. Гриффиндор пропустил ее вперед, и они скрылись в доме.
– Вы замерзнете, – услышала она голос Ондатже рядом.
Герцог снял с себя тяжелый дорожный плащ и накинул на ее плечи. Ровена благодарно улыбнулась. Она тут же укуталась в мягкую ткань и потянула исходящий от плаща тонкий аромат: запах ириса, который всегда ассоциировался у нее с бельгийцем. Они подошли к лошади Ондатже и встали под навесом конюшни. Здесь они могли поговорить наедине.
Ровена подняла встревоженный взгляд:
– Как дела в Дувре, герцог? Нормандцы сожгли его?
– Ну что вы, Дувр простоит еще тысячу лет, – беспечно улыбнулся он, что показалось Ровене совсем неуместным, даже если эта беспечность была напускной, чтобы успокоить ее бдительность.
Она пристально посмотрела в глаза герцога. Привычные искорки иронии и веселья пропали. Он выглядел более уставшим, чем ей показалось на крыльце. Под глазами залегли тени, кое-где стала резче сеточка морщин, напоминая, что Матис Ондатже давно вышел из поры юности. Ровена быстро отвела глаза: бельгиец мог заметить, что она так пристально его разглядывает. Она сделала вид, что ее заинтересовал лишайник, растущий на дверном проеме конюшни. Не осознавая, что делает, Ровена начала отщипывать от него маленькие кусочки и кидать их под ноги.
Ондатже продолжал свою речь с напускной бодростью:
– В Дувре все лучше, чем могло быть. Конечно, много разрушений, много раненых и убитых, но лишь оттого, что жители не захотели сдаваться без боя и до последнего защищали свои жизни. Однако, их попытки были напрасными, нормандцы все равно бы одержали победу.
– Ох, Матис, – Ровена в отчаянии вздохнула, не заметив, что впервые назвала бельгийца по имени. Он кинул на нее удивленный взгляд. – Я видела их вчера! Я теперь не смогу этого забыть. Они, как полчища саранчи, не оставляют после себя ничего живого и никого не щадят!
Ондатже лишь слегка кивнул.
– Как сказал Овидий, bella matribus detestata.
– Это несправедливо, – продолжила Ровена, не в силах остановиться, – нормандцы знали боевые заклинания. Мы же оказались лишь кучкой безграмотных крестьян.
– Мы все ошибались, – согласившись, вздохнул герцог.
Взгляд его скользил по пустому двору. Становилось теплее, и снег начал таять, обнажая грязную землю.
– Никто не хотел видеть, что происходит, и что представляют из себя чужеземцы. Даже архиепископ Кента встал на их сторону. Никогда не угадаешь, откуда ждать удара, под маской друга прячется враг.
Матис был до странности задумчив, от его обычных усмешек и ироничных взглядов, от разговоров сum grano salis не осталось и следа.
– Кстати, – вдруг произнесла Ровена, чтобы его развлечь, – вы видели ту рыжеволосую девушку у нас на крыльце? Это очень необычная история…
Она вкратце пересказала герцогу события вчерашней ночи, а герцог не перебивал.
– И знаете, – произнесла Ровена в завершение, – эта девушка не вызвала во мне сочувствие! Я не понимаю, почему сэр Годрик пригласил ее. Стыдно признаться, меня волнуют лишь свитки, в которых, по ее словам, хранятся тайны друидов. Наверное, вы думаете, ужасный человек?
Ровена легко сознавалась в своем несовершенстве. Герцогу она могла рассказать все. Она знала, что Ондатже не осудит ее, наверное, потому что он не был таким идеалом доблести и доброты, как сэр Годрик. Он был ей другом – не отцом. Но, подняв взгляд, она обнаружила, что бельгиец, кажется, даже не слушал ее. Мыслями он был далеко и обратил на нее внимание, только когда Ровена позвала его.
Матис бледно улыбнулся.
– Простите, Ровена, слишком много на меня свалилось. На самом деле, я хотел поговорить с вами об одном деликатном деле, – он пристально посмотрел ей в глаза.
По спине побежали мурашки, совсем как в детстве, когда Ровена встречала хитрые взгляды бельгийца.
Герцог помолчал, собираясь с мыслями, и, наконец, произнес:
– Я уезжаю из Англии. Отправляюсь на родину, в Валлонию. Конечно, сейчас там полно датчан, франков и даже нормандцев. Но жить там безопаснее, чем теперь в Кенте. И потом… я слышал от самого епископа, что земли здешних танов и эрлов будут распределены и отданы нормандцам. Вы понимаете, что это значит? Дань и налоги повысят, а англосаксов будут притеснять или использовать как рабочую силу. На валлийской земле у меня есть мой родовой замок. Сейчас он пустует, потому как у меня не осталось родственников. Я вынужден признаться, что совершенно одинок.
Он замолчал на минуту. Ровена была застигнута врасплох. Ей бы хотелось, чтобы Матис говорил не всерьез. Новость о его отъезде казалась шуткой. С удивлением она обнаружила, что за несколько лет привыкла к присутствию герцога.
– Я много думал над этим решением, поверьте, – продолжил Матис, не дождавшись ответа Ровены. – А еще я много думал о вас…
Теперь он по-настоящему улыбался, и глаза герцога снова заискрились, когда он увидел ее изумленное лицо.
– Да-да, моя милая Ровена… Вы позволите так себя называть? Я думал о том, что мы с вами очень сблизились. Стали хорошими друзьями. Разрешите мне быть абсолютно откровенным? Поверьте, я бы не позволил себе говорить о том, о чем хочу сказать, кому-то другому. Но вы – не чужой мне человек, Ровена, я помню вас совсем еще девочкой.
Ровена вдруг поняла, какое направление принимает их разговор, и стояла, не в силах пошевелиться. В центре груди что-то сдавило, по телу прокатилась легкая волна тревоги. Ондатже спокойно продолжал, глядя на нее сверху вниз, но по его темным глазам ничего нельзя было понять:
– Я думал и о вашем будущем тоже, милая. Вы замечательная девушка, красивая, сообразительная, ловкая, храбрая… Я не встречал таких, как вы. Каждую прогулку я смотрел на вас и думал, как повезет тому, с кем вы захотите связать судьбу. Я думаю, вы согласитесь, ваш возраст обязывает задуматься о браке.
Ровена чувствовала, что вся горит. Ей хотелось убежать без оглядки. Она уже все поняла и не знала, что делать. Должна ли она остановить герцога?
– Я пришел к вам с предложением, – голос Ондатже стал глубже и мягче.
Он подошел к Ровене так близко, что ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Впрочем, она тут же растерянно опустила взгляд под ноги.
– Моя милая Ровена, – повторил он, словно пробуя это новое словосочетание на вкус. – Может, вы соблаговолите осчастливить меня и стать моей женой? Я бы очень хотел, чтобы вы поехали со мной, ко мне на родину. У вас будет все, о чем вы мечтаете. Собственный замок, богатство, слуги. Я много думал о том, как лучше устроить вашу жизнь. Специально для вас я заведу библиотеку и кабинет. Рядом с замком есть густые леса, где мы сможем охотиться. Валлония культурная страна, в отличие от грубой Англии. Мы будем выезжать в свет и принимать у себя августейших особ – баронов, князей. Они полюбят вас за ум, за стойкость, за вашу любовь к жизни…
– Герцог, – слабо прервала его Ровена; она, наконец-то, нашла свой голос и не узнала его. – Остановитесь, прошу.
Бельгиец умолк на полуслове, и Ровена отчетливо произнесла:
– У вас было время подумать, не так ли? Вы все просчитали до мелочей? Где мы будем жить, что мы будем делать. Но вы забыли, что моя земля, моя родина – здесь, в Англии. Будет ли она под гнетом нормандцев, будет ли на ней опасно, все равно, я не смогу покинуть ее. И уж тем более, оставить сэра Годрика, я очень обязана ему.
– Годрик? – Матис еле заметно усмехнулся. – Ровена, это рассуждения ребенка, который боится оставить родителей. Но ведь когда-то вам придется это сделать, придется повзрослеть. Пора задуматься о своем собственном будущем. С вашим умом вы должны оценить тот вариант, который я вам предлагаю.
– Я не хочу даже думать о таком будущем, – она чуть повысила голос, сама удивляясь своему негодованию. – Я не желаю, играть написанную вами роль! Не хочу думать о браке вовсе!
Ровена судорожно втянула воздух и замолчала, волна страха окатила ее от собственной дерзости. Она пожалела,что повысила на него голос, ведь герцог пришел с благими намерениями и обманулся во всех ожиданиях.
– Простите меня, я не должна была… – она никак не могла собраться с мыслями, не могла заставить себя поднять на него взгляд. – Я пойму, если вы не захотите меня больше видеть и уедете, не прощаясь.
Но, к ее удивлению, Матис лишь грустно улыбнулся.
– Ровена, милая, – голос его был таким же мягким и теплым. Он взял ее руку в свою горячую ладонь. – Какой вы еще ребенок, дорогая. Не волнуйтесь, я не сержусь на вас. Я понимаю, это слишком неожиданно, вы никогда не задумывались о своем будущем. Простите, если напугал вас.
Его тонкие пальцы погладили ее ладонь и переплелись с ее холодными, словно ледышки, пальцами. Ровена прикрыла глаза, сердце бешено колотилось у самого горла. Сейчас ей было намного страшнее, чем перед лицом смерти в битве с захватчиками. Там, на поле боя, она знала, что делать и как победить. Сейчас же, враг был ей неизвестен.
– Поверьте, я ни в коем случае не хочу, чтобы вы играли написанные мной роли, – задумчиво продолжил Матис. – Я не хочу принуждать вас к чему-то. Если вам нужно время, чтобы все взвесить, я готов ненадолго отложить свой отъезд. Ровена, милая… Я просто беспокоюсь о вас. Жить в Англии не безопасно, даже под крышей сэра Годрика. И потом…
Он замолчал ненадолго, изучая лицо Ровены в полумраке конюшни.
– Я люблю вас, – нежно произнес герцог.
На какой-то миг Ровене показалось, что земля уходит из-под ног, а реальность превращается в дурной сон. Вот она стоит у конюшни, вот напротив герцог валлонский. И он говорит совершенно дикие вещи.
Во взгляде Ондатже появилось смущение, он едва не покраснел, когда произнес свою последнюю фразу, словно неуверенный юнец. Ровена растерянно поглядела на герцога:
– Вы не можете меня любить, – тихо произнесла она.
К ее удивлению, Матис лишь откинул голову и рассмеялся. Она никогда не видела, чтобы он смеялся так – громко, от всей души. А может, он просто хотел скрыть за этим смехом свою уязвленную гордость? В одно мгновение смущение, что совсем недавно отражалось на его лице, пропало без следа и было скрыто привычной иронией.
Он вздохнул, просмеявшись:
– Дорогая, Ровена. Как вы, все-таки, наивны! – он легко коснулся пальцами ее нежной щеки и, вздохнув, убрал руку.
Ровена снова почувствовала себя десятилетней девочкой, в душе что-то сердито зашевелилось: она ненавидела оказываться в нелепых ситуациях, ненавидела, когда из нее делали ребенка.
Устало прислонившись к косяку, она обхватила себя руками, рассеянно изучая взглядом двор. Снаружи пошел мокрый снег. Воздух наполнился резким запахом дождя, большие хлопья вперемешку с крупными каплями участились. Она слушала их стук о навес конюшни, и ей впервые в жизни не хотелось ни о чем думать. Она знала, что Матис стоит совсем близко, выжидающе смотрит на нее. Наверное, она должна была что-то сказать. Наверное, от ее ответа зависело его будущее.
Герцог нарушил дождливую тишину первым.
– Я спрошу еще раз. Могу я надеяться на что-нибудь? Может, вам стоит подумать? Я могу дать время.
Она медленно повернула к нему голову, ничего не говоря. И подумала, что, мечтала об этом моменте, когда была юной. Когда Матис Ондатже, герцог валлонский, только-только стал появляться в доме у сэра Годрика, когда он казался кем-то недосягаемым, а секунда его внимания – очень драгоценной и заставляющей стыдливо краснеть. Какая-то часть ее сейчас пела от восторга, ее женское тщеславие было удовлетворено – в ней признали желанную, любимую. Ровена попыталась представить, какой бы стала ее жизнь, если бы она была герцогиней Ондатже… но потерпела фиаско.
– Нет, Матис, – она обреченно покачала головой. – Поймите, мы только друзья. Я благодарна вам за все. Но не могу принять вашего предложения. Я понимаю, что подобным отказом лишаю себя возможности сохранить наши дружеские отношения. Но я хочу быть честной, и это мой честный ответ.
Ровена облегченно выдохнула, словно освободилась от тяжелого груза. Дождь усилился и размыл остатки снега на земле, превращая все в грязное месиво. Ровена изучала, как падают капли снаружи, но резко вскинула голову, когда он коснулся ее руки, поднес к губам и нежно поцеловал кончики пальцев:
– Вы всегда будете моим другом, милая, несмотря ни на что, даже не думайте, что потеряете меня.
Герцог отпустил ее руку, усмехаясь в обычной манере:
– И si non – non! Однажды мы все бываем безумны. И значит, завтра на рассвете я покидаю Англию!
Он помолчал, а затем тихо добавил:
– Берегите себя. И пообещайте, что будете писать.
Она кивнула, борясь с накатившей на тоской. Герцог быстро направился к своей лошади. За завесой мокрого снега и дождя его было трудно разглядеть.
Вдруг вспомнив, что на ее плечах его плащ, Ровена хотела, было, вернуть его герцогу, но он махнул рукой в жесте «оставьте себе» и, помахав на прощание, шутливо ей отсалютовал.
Он умчался прочь, не кинув напоследок ни единого взгляда.
* * *
Дождь шел недолго. Окончательно стерев снежный покров, он оставил после себя серое небо и грязные лужи во дворе. Ровена стояла какое-то время под навесом конюшни, укутавшись в плащ Ондатже и вдыхая тонкий аромат ириса, напоминавший о недавнем присутствии герцога. Если закрыть глаза, можно было вообразить, что бельгиец все еще здесь. Ровена тяжело вздохнула. Она слышала, как глубоко в конюшне фыркает Афелиат, но не стала подходить к нему, а просто направилась к дому, не в силах больше находиться в этом месте. Казалось, все здесь еще сохраняло остатки прошлого разговора, взглядов и прикосновений.
Ровена не могла разобраться в своих чувствах. Это был странный клубок из противоречивых мыслей и ощущений, поселившийся в центре груди. Ей было горько и в то же время легко на сердце оттого, что герцог согласился остаться ее другом. Ее окутала апатия – сознание притупило боль, оберегая ее, доведя чувства до безразличия. Но было ясно: потом, когда она снова сможет чувствовать, боль придет с новой силой. Сейчас она лишь понимала, что невероятно устала. Тело подтвердило это ноющими мышцами, когда Ровена поднималась по ступенькам крыльца.
Она вошла в дом, где приятное тепло обволокло ее с ног до головы. Закрыв дверь, она помедлила и все-таки сняла с себя плащ герцога, аккуратно повесив его у входа. Ровена хотела, было, отправиться к себе, но донесшийся звук голосов заставил ее пройти дальше по коридору и остановиться у кухни. Дверь была приоткрыта, сквозь образовавшуюся щель в коридор просачивался аромат недавно приготовленного обеда.
Ровена украдкой заглянула внутрь. Сэр Годрик и их новая рыжеволосая знакомая сидели у весело потрескивающего в камине огня, они держали в руках чашки, от которых поднимался пар. И по расслабленной позе, по мягкому бархатному взгляду карих глаз этой девушки Ровена вдруг четко поняла – крестьянка останется у них насовсем.
Надо признать, она отлично вписывалась в домашнюю обстановку кухни.
– Я жила с Эрерху около двадцати лет, она заменяла мне мать, – тихо говорила Хельга.
Волосы ее сияли в отблеске очага. По сравнению с огненной шевелюрой Гриффиндора, они казались более темными, словно красное вино.
– Но почему-то Эрерху никогда не знакомила меня с настоящими волшебниками, – пожала плечами Хельга. – Она старалась держаться ото всех в стороне, хотя и помогала простым людям. Она и меня научила этому. Я хорошо умею лечить. Только сейчас я понимаю, как мне будет ее не хватать. Сколько всего она могла мне дать и не дала…
Она умолкла. Тишина прерывалась лишь треском огня и булькающей похлебкой под крышкой в котелке на печке.
Хельга задумчиво уставилась на свою чашку:
– Хорошо, что Эрерху не видела тех этих ужасов, что довелось испытать нам.
Сидящий рядом Гриффиндор положил широкую ладонь на ее плечо.
– Забудь об этом, Хельга. Пусть жизнь не всегда благосклонна, но она не стоит на месте. Нужно продолжать жить. Все будет хорошо, ведь здесь ты в безопасности.
Она благодарно улыбнулась ему в ответ, ее лицо озарилось нежным светом, и она показалась Ровене потрясающе красивой из-за этого свечения.
Секунду Ровена нерешительно стояла у двери, думая, входить или нет. Ничто не мешало ей присесть рядом с ними у очага. Но она чувствовала, что будет лишней, что им не о чем говорить с этой крестьянской девушкой, и что сэр Годрик, занятый другими мыслями, не улыбнется ей вот так.
От усталости она опустилась на каменный пол, прислонилась к стене рядом с кухонной дверью. Ей было все равно, что ее обнаружат на полу. Она остро ощутила свое одиночество, глядя на тихий умиротворенный уют кухни и двух улыбающихся друг другу людей. Ей отчаянно захотелось, чтобы время повернулось назад, чтобы герцог никуда не уезжал, а Хельга не появлялась. Чтобы все было как раньше. Чтобы не было ни сражений, ни дыма пожаров. Ни священника, ненавидящего волшебников. Чтобы было самое обычное осеннее утро, и они с Ондатже отправились бы на их обычную утреннюю прогулку. И чтобы герцог снова усмехался, а в его глазах плясали искорки веселья, когда он смотрел на нее. Чтобы они вдвоем сидели в лесу под бледным солнцем, и даже не подозревали, что на свете случаются такие ужасные события, как война, смерть и разлуки.
Ровена прикрыла глаза и печально улыбнулась. Сейчас она напоминала самой себе того мальчика, Эдгара, которого она спасла и который мечтал о том, чему никогда не суждено сбыться. Но только сейчас рядом с ней не было взрослого, кто мог бы обнять ее и сказать, что все будет хорошо. Одних этих слов было бы вполне достаточно, она смогла бы поверить в них.
Машинально Ровена провела по щеке тыльной стороной ладони и с удивлением обнаружила, что та оказалась влажной. Горячие соленые дорожки неуверенно скатились по щекам, заставив ее вспомнить, что она не плакала с тех пор, как ее родителей не стало в живых.
_______________
* Post factum – После события (лат.)
** Bella matribus detestata – Войны прокляты матерями (лат.)
*** Cum grano salis – С остротой (лат.)
**** Si non – non! – Если нет – то нет! (лат.)