XXI. Concordia discors*
Пламя вздымалось перед ним непроходимой стеной. Даже сквозь закрытые веки глазам было больно от яркого света. Он стоял с распростертыми руками посреди бездонного моря песков Сахары…
Он бежал от преследования несколько часов. Ноги были стерты в кровь, а губы кровоточили от жажды. Собрав последние силы, Слизерин сконцентрировался, закрыл глаза и развел руки в стороны. Губы его зашептали по-арабски. Спустя мгновение песок перед ним поднялся все нарастающим вихрем, пока не превратился в направленную силу и не ринулся на всадников на горизонте. По взмаху руки буря обратилась огненной стеной. Это было опьяняющее чувство власти: знать собственную мощь, даже когда силы на исходе, этому он и учился в Аль-Азхаре.
Когда все улеглось, и крики преследователей стихли, Слизерин медленно с болью открыл глаза, чувствуя, что голова идет кругом. Силы покидали его. Он рухнул на четвереньки прямо в раскаленный песок и провалился в темноту. Салазар лежал на спине, обезвоженный, изможденный.
Преследование прекратилось, и он остался один посреди зияющей раскаленной бездны. Ни криков, ни шума караванов. Звенящая тишина и одиночество. Так, наверное, выглядел бы ад после его смерти. Песок поглощал его под палящим солнцем. С силой он прикрыл обожженные веки.
Нет, он не может умереть. Это, должно быть, очередной сон. Просто яркое солнце – такое же, как в детстве, в Сицилии. И это не песок Сахары под ним, а его мягкая постель в детской. Он даже чувствует аромат лаванды. Мама всегда ложила букетик под подушку от дурных снов, и с тех пор лаванда ассоциировалась у него именно с ней. С ее мягкими руками и светящимися заботой глазами. Он, как обычно, просыпается утром от ее теплого голоса, и она, шелестя платьем, ступает в его комнату. Раздвигает шторы, впуская южное солнце, открывает окно. Свежий воздух с виноградника и голоса птиц врываются внутрь…
– Салазар…
Он улыбается и тянется в постели, но не хочет открывать глаза. Ее мягкие шаги замирают рядом с его кроватью. Все-таки чуть-чуть приподнимает ресницы, впуская кусочек реальности, залитой солнцем. Мама. Вокруг головы ее ореол из кудряшек. Они ему безумно нравились.
– Ты так похожа на ангела, у тебя нимб, – сонно улыбается он.Но вместо улыбки в ответ ее знакомое и любимое лицо омрачается.
– Все хорошо, Салазар. Мы очень рады, что вам лучше.
Мираж стал расплываться. Он пару раз моргнул:
– Мама?
– Нет, это Хельга. Вы не узнаете меня?
Наконец, зрение его сфокусировалось на ее лице. Хельга склонилась над его кроватью в ореоле рыжих кудрей. Солнце наполняло комнату. Но эта комната была ему незнакома. Голые брусчатые стены, ситцевые занавески. Все выглядело чужим.
– Где я? – собственный голос тоже показался непривычным и хриплым.
Хельга приветливо улыбалась, сидя у его кровати.
– Вы в надежном месте, не беспокойтесь, Салазар. Леди Ровена и сэр Годрик очень обрадуются, что вы очнулись.
Обрывки снов еще крутились в сознании, и слабость манила его провалиться в тяжелое беспамятство. Но усилием воли Салазар сосредоточился на происходящем. Подтянулся на подушках и попытался сесть. Резкая боль под ребрами заставила поморщиться.
– Не спешите, – предостерегла его Хельга. – Вам стало лучше, но вставать еще рано.
Она осторожно поправила ему подушки, улыбнулась и заправила за ухо рыжую прядку. Странное украшение на ее руке привлекло его внимание.
– Что это? Лаванда? — указал он на браслет из голубых цветов и листьев вокруг ее тонкого запястья.
– Нет, – она с загадочной улыбкой опустила взгляд на руку, – это…
– Голубая омела, древнее растение друидов, – задумчиво закончил за нее Салазар. Хельга ответила ему удивленным взглядом и кивнула, поправляя браслет.
«Встречается раз в пятьсот лет на Священном Дубе, собирается золотым серпом в день зимнего солнечного равновесия…» – мысленно закончил Слизерин. Ему хотелось бы верить, что он понял это благодаря своему дару читать мысли, но, похоже, он просто помнил это из какой-то книги.
– Вы говорили во сне, – продолжила Хельга. – Простите, боюсь, это из-за меня вам снились дурные видения.
Салазар вскинул на нее взгляд.
– Из-за вас? Вы сидели у моей кровати и нагоняли на меня ужас?
– Нет, – на ее веснушчатом лице мелькнула улыбка. – Это побочный эффект настоя из трав, который я давала вам и прикладывала к ране.
Салазар нахмурился.
– Рана была глубокая, я боялась, что травы не помогут вам. Вы живы только благодаря Кубку.
«Кубку?» – повторил он про себя. Мысль вяло проскочила поверх его сознания. Раньше бы он зацепился за нее, но пустота в голове и боль в теле не давали осознать происходящее. Салазар приподнял одеяло. Торс его был плотно перетянут отрезками ткани. Он попробовал пошевелиться. Смертельная рана, о которой он помнил, сейчас скорее напоминала ссадину. В голове проскользнула странная мысль, кто занимался его переодеванием – уж не сама ли Хельга?
– Шелмус, – коротко произнесла Хельга, словно читая его мысли. – Это он заботился о вас, переодевал и мыл. А еще он хранил Кубок для меня многие годы, и отдал его, когда пришло время.
– О, – только и обронил Слизерин.
Он не стал задавать вопросов, кем был этот таинственный Шелмус. Лишь устало откинулся назад, молча вглядываясь в Хельгу и наблюдая, как в ее глазах блестят янтарные искорки.
Дверь со скрипом распахнулась, на пороге показалась Ровена с подносом в руках. На миг все трое замерли в тишине.
– Он очнулся? – испуганно произнесла Ровена, переводя взгляд с Хельги на Салазара в подушках.
– Он тебя слышит, – подражая ей, прошептала в ответ Хельга и улыбнулась.
Ровена неловко застыла в дверях. Лицо ее было серьезным, бледным и немного осунувшимся.
– Судя по вашему виду, вы мне не рады, – позволил себе улыбнуться Салазар, но поморщился, любое усилие отражалось болью под ребрами.
– Судя по тому, что к вам вернулся ваш сарказм, я зря о вас беспокоилась, – поджала губы Ровена. Она прошла к небольшому столику и громко поставила на него поднос.
– Я пойду, – вдруг поднялась Хельга и заторопилась к выходу.
Но Ровена ее остановила:
– Нет, общайтесь, я должна идти, вообще-то, у меня куча дел на кухне.
– Я уверена, что они могут подождать, – выразительно округлила глаза Хельга.
После небольшой дуэли взглядов, которая весьма позабавила Слизерина, Ровена покорно опустилась на стул рядом с его кроватью. А дверь за Хельгой закрылась.
Ровена была в домашнем платье, которое, похоже, принадлежало не ей, но очень шло. Волосы заплетены в тугую косу на плече. В таком образе леди Рейвенкло казалась непривычно милой. Салазар старался узнать, о чем она думает, но применить его способности не удалось, у него совсем не было сил.
Он хотел бы понять, почему она так пристально вглядывается в него, когда вдруг Ровена взмахнула волшебной палочкой и послала заклинание в сторону двери. А потом сделала то, чего Салазар совершенно не ожидал: размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.
– Черт бы тебя побрал, Салазар Слизерин! – заорала она во всю силу легких. – Ты напугал меня! Я думала, ты умер!
Слизерин ошарашено уставился на нее в звенящей тишине. Его молчание повисло неловкой паузой.
– Прости, – одними губами прошептала Ровена в испуге, словно только поняла, что сделала. След от ее руки горел на его щеке.
Но уголки его губ дрогнули и поползли вверх. Он громко усмехнулся, потом еще и еще, и вот комнату просто взорвал его смех. Даже не смех, а неприлично громкий хохот. Ровена тоже выдала пару нервных смешков, пока не начала смеяться в полную силу.
– Я думала, что ты умер! – сквозь удушающий хохот повторила она. Ей самой казалось диким, что она смеется, произнося такие вещи. – Думала, мы не сможем тебя спасти… – она остановилась, еле сдерживая подступающий приступ истерики, и едва сумела сделать вдох, – я думала… мы все умрем!
– Я тоже так думал, – выдавил Салазар, вторя ей.
От смеха у него даже выступили слезы. Мышцы болели, рана горела новым огнем, но он буквально физически чувствовал, как с их истерией уходит внутреннее напряжение, накопленное за последние дни.
Отдышавшись, они на минуту утихли. На фоне громкого смеха, который, наверное, сотряс бы весь дом, не поставь Ровена звуконепроницаемые чары, эта новая тишина казалась оглушающей – но комфортной, освободившейся от старых страхов и волнений.
– Радуйтесь, что я прощаю вам эту выходку, – уже спокойнее сказал Салазар, вытирая слезы. – И только потому, что знаю ваш вздорный характер.
– Это у меня-то он вздорный? – сверкнула глазами Ровена. И выдала пару нервных смешков. – Благодарите небеса, что вы еще не отошли от комы, сэр. Я прощаю вам это все только из-за вашей болезни.
Салазар мужественно сдержал улыбку, но его темный взгляд искрился весельем. Сознание становилось ясным, жизненные силы снова возвращались к нему.
– Правда, простите меня, Салазар, – виновато взглянула на него Ровена. – Я почти не спала трое суток, и плохо соображаю, что происходит.
Веселье ушло. И на лице ее резкими чертами проступила усталость. Ее серьезные глаза отдавали серым оттенком, как тяжелое пасмурное небо в зимний день. Темные круги появились под глазами, а скулы заострились. Бледная и издерганная, она сама походила на больного человека. Так Ровена выглядела взрослее обычного, словно на ее хрупкие плечи легла непомерная ноша, и она решилась донести ее до конца, чего бы это ни стоило.
На ум пришла мысль, что оба они совсем недавно, действительно, могли умереть. И это знание наполнило сердце теплом. Неожиданно хорошо показалось сидеть с ней в молчании. Смотреть, как она неловко изучает узор его покрывала, чтобы не встречаться с ним глазами. В которых он успел прочитать болезненные воспоминания, понятные и ему самому. Это неважно. Важно лишь то, что эти воспоминания делают их сильнее и ближе. Они заставляют жить.
– На самом деле, этого не должно было быть? – спросил Салазар и пояснил в ответ на ее непонимающий взгляд: – Я истекал кровью благодаря своему любимому предку и прекрасно помню, что собирался умереть. Надеюсь, мой отец уже прислал сову, что жив и невредим и собирает новую армию демонов?
– Ваш отец… – Ровена почувствовала себя неловко, ей было неприятно вспоминать Сцезаро. – С ним все хорошо, Салазар. Сэр Годрик получает новости от своих друзей по тайной совиной почте. Так мы узнали, что творится снаружи. Нормандский двор…
– Этого вполне достаточно, – перебил ее Салазар. Его веселье уступило место раздражению. – Боюсь, я не готов сидеть и рассуждать о своих сородичах за чашкой чая. Я буду признателен, если поясните, что же случилось, что меня вернули с того света?
– Шел…
– Шелмус, – закончил за нее Слизерин, – да-да, я уже слышал это имя трижды. Как долго я был без сознания?
Он поудобнее устроился в подушках, приготовившись слушать.
– Вы не приходили в себя три дня, Салазар. Вас ранили, пути назад не было. Тогда Хельга сказала, что знает безопасное место, и мы отправились сюда. Этот дом принадлежит…
– Шелмусу, – вставил Слизерин и хитро улыбнулся.
Ровена закатила глаза.
– Похоже, вы все знаете лучше меня. Может, мне не стоит продолжать?
– Нет, прошу вас… – попытался шутливо поклониться Салазар. – Только подайте поднос, который вы принесли. Я, кажется, проголодался за трое суток.
– Ваш обед, сэр, – испепелила его взглядом Ровена, передавая еду, – надеюсь, он поставит вас на ноги и вернет чувство такта.
Слизерин устроил поднос на коленях и зачерпнул ложкой уже остывший бульон. Но скривился от вкуса горечи, едва притронувшись к пище.
– Я знаю, – усмехнулась Ровена, – это вам в наказание. Вообще-то, Хельга хорошо готовит. Это просто особые травы, они горчат.
Ровена задумалась, на чем прервался ее рассказ, и продолжила:
– Перед смертью Эрерху говорила Хельге, чтобы та обратилась к Шелмусу, и указала, где его найти. Его родители были друидами, он обладает немалыми силами. Пока мы здесь, Шелмус помогает Хельге вспомнить основы стихийной магии, которой ее учили в детстве. А еще он подарил ей особый Кубок, чашу, которая быстро восстанавливает силы. Благодаря ему, вы быстро пошли на поправку.
Салазар пожал плечами, глотая еще одну ложку и едва сдерживаясь, чтобы его не передернуло.
– Значит, оставаться здесь безопасно?
Ровена кивнула. Салазар передал ей поднос с бульоном, который он больше не мог есть.
– Дом Шелмуса надежно спрятан Непреложными Чарами, – продолжила волшебница. – О нем знают лишь посвященные, поэтому нормандские отряды его не найдут. Мы можем оставаться здесь, сколько пожелаем. Сэр Годрик чутко следит за обстановкой, сегодня на собрании вечером мы обсудим наши планы.
Салазар вдруг подумал, что теперь когда в Англии для них небезопасно, а у Гриффиндора нет пути назад, будет гораздо легче убедить его возглавить школу магии в Шотландии. Везде Салазар видел плюсы, кроме того случая, разумеется, что его отец выжил.
– После ураганных чар, – добавила Ровена, – нормандских стражников и вельмож разбросало по всему Кенту. Некоторые еще не вернулись домой, епископ Стигнад и ваш отец объявились сразу, а лорда Певерелла нашли мертвым.
– Значит, мои ураганные чары были достаточно сильными? – Слизерин довольно улыбнулся.
– О, заклинание вышло великолепным! – восхищенно ахнула Ровена, и с досадой добавила: – Как мне не пришло в голову самой применить их!
На миг ему показалось, что они вернулись на несколько лет назад. Он помнил, как они стояли в лаборатории и спорили до хрипоты об Ураганных Чарах.
– Ваше мастерство стало намного лучше, – сдержанно похвалила его Ровена, Салазар хмыкнул. – Вы обучались колдовству там, куда уехали?
Он видел ее интерес и помнил, как на балу, обещал рассказать о своих путешествиях.
– Я был в Египте, – пояснил Салазар, глаза Ровены распахнулись от удивления, и стали еще больше, когда он добавил: – Там я прошел Посвящение в тайны жрецов, но прошу, пусть это останется в секрете между нами.
– Поэтому вам удалось вызвать смерч, такой силы?
Ровена, конечно, не знала, что когда Салазар произнес заклинание, сработала магия камня, который был спрятан в его медальоне. Талисман Бессмертия усилил Ураганные чары в тысячи раз. Так, фараон Хуфу спас его уже во второй раз. Салазар скосил глаза на грудь – медальона не было. Должно быть, его сняли, когда переодевали его.
– Заклинания фараона Хуфу? – вдруг ясно произнесла Ровена.
Салазар поднял на нее взгляд, полный страха. Как она узнала?! Ровена нахмурилась, словно задаваясь тем же вопросом.
– Именно, – медленно кивнул Слизерин.
Он хотел выяснить подробности о ее догадке, но волшебница стремительно поднялась.
– Я думаю, с вас достаточно разговоров. Отдыхайте. Вечером, после заката сэр Годрик ждет вас на нашем собрании. Надеюсь, к вечеру вам станет лучше.
Не дав ему ответить, Ровена торопливо вышла из комнаты. Салазар задумчиво уставился на дверь. Чувство, что с Ровеной что-то происходит, не покидало его. Он не успел отыскать причину в ее мыслях, и теперь занимался непривычным ему занятием: пытался догадаться. Возможно, она была взволнованна переменами в Хельге? Он знал это чувство, когда кто-то может быть лучше тебя самого. В этом они с Ровеной были одинаковы.
Но мысли его перенеслись к более насущным делам. Он огляделся в поисках своей одежды. Превозмогая боль и слабость, Салазар кое-как выбрался из постели. Сердце отбивало болезненный ритм. Доковыляв до низкого шкафа, он распахнул створки и увидел одежду, которая была на нем в ночь сражения, аккуратно сложенную в углу.
Торопливо выдернув из общей кучи свой камзол, Слизерин зашарил по карманам, и вздох неподдельного облегчения вырвался из груди. Салазар даже не обратил внимания на боль от этого движения – то, что он так боялся потерять, было на месте. Золотой медальон с гравировкой в виде двойной «S».
На всякий случай, он обследовал и карманы плаща. Пергамент, подтверждающий его владение на замок в Шотландии тоже был невредим. Засунув медальон и свиток обратно, он вернулся к кровати и снова лег.
Салазар чувствовал, что силы медленно возвращаются к нему. К вечеру он вполне будет способен спуститься вниз.
* * *
Ровена закрыла за собой дверь в комнату Салазара и в задумчивости оперлась на нее с другой стороны. Она сама не поняла, что произошло, просто словно услышала голос Салазара в своей голове и продолжила фразу за него. За три дня такое случалось все чаще, но пока ей не хватало времени разобраться с этим.
Глаза жгло от сухости, голова дико раскалывалась и гудела, словно в ней одновременно звучал хор перебивающих голосов. Ей нужно было поспать, теперь, когда Салазару стало лучше и он пришел в себя, Ровена могла позаботиться и о себе.
Она тяжело выдохнула и медленно начала спускаться по лестнице на первый этаж. Новые перемены пугали, нет, даже шокировали ее. Начиная с того момента, когда Сцезаро Слизерин схватил ее в плен, а потом пронзил мечом собственного сына. Салазар лежал в луже крови у ее ног. А она стояла и смотрела, бессильная перед смертью, но готовая умереть за него.
Путь к дому Шелмуса в ночь побега был непростым. Они шли молча, никто не решался заговорить, но каждый думал об одном и том же: неудавшемся мирном договоре с нормандцами и о предательстве, когда бунтовщики выступили со сражением сегодня.
Весть о восстании разнеслась по Кенту. Им то и дело приходилось скрываться в рощах, чтобы не попадаться на глаза конным отрядам, которые патрулировали дороги.
Один раз, когда они прятались в одном из пролесков, Ровена с ужасом увидела тела повешенных людей. Их было много, почти все жители деревни, которая располагалась рядом. Среди мучеников были дети, старики и женщины.
Позже, приближаясь к Дувру, они увидели зарево пожаров над городом, ночной ветер нес запах горелых крыш. Страшно было подумать, какая битва сейчас идет за Дуврскую крепость, что происходит в Саутфлите, и задело ли сражение дом сэра Годрика.
Внутри росли страх и пустота от понимания, что они больше никогда не увидят дом, и от неизвестности, что сейчас творится с Катриной и Тобиусом. Как только они покинули замок, сэр Годрик послал Заступника слугам, чтобы те скрылись в ближнем лесу, но гарантий, что они успеют, не было.
Ровена мужественно сжимала поводья, сдерживая испуганную лошадь. Им нельзя было ехать быстро: тело Салазара под заклятьем чар плыло на созданных магией носилках следом за ней. И переживания, очнется ли он, заглушали все остальные страхи.
Хельга вела их под покровом ночи тропами, известными только ей к дому Шелмуса. Жилище было скрыто кустарниками и обвито плющом. В темноте его можно было принять за очередной холм, поросший лесной зеленью. Дверь неожиданно распахнулась, и им навстречу вышел низкий старичок с пронзительными голубыми глазами. Он кинул взгляд на Хельгу, кивнул, словно недавно виделся с ней и ожидал в гости, а затем отступил, пропуская их внутрь.
Хельга сразу начала отдавать распоряжения по поводу Салазара. Она держалась здесь как дома, брала с полок на кухне какие-то порошки и баночки, делала настои, которые прикладывала к ранам Слизерина. А потом сидела у его кровати ночи напролет, держа руки на его груди и сосредоточенно закрыв глаза. Никто не мешал ей, никто не спрашивал, что она делает. Даже Шелмус. Все понимали, что сейчас лишь она сможет помочь. Но в отличие от остальных только Шелмус смотрел на нее с гордостью, а не с надеждой.
Шелмус был странным и замкнутым, как и положено отшельникам. За все три дня Ровена не услышала от старого друида и десяти слов. Он спокойно наблюдал, как по его дому передвигаются люди, пользуясь его гостеприимством. Он лишь уединялся с Хельгой во дворе, надежно защищенном от чужих глаз. И раньше Ровена, наверное, отдала бы что угодно, чтобы послушать, чем именно делится с подругой старый отшельник. Но пока Салазар не приходил в себя, ее ничего больше не волновало.
Она по несколько раз на день заходила в его комнату. Сидела у кровати и смотрела, как он дышит во сне – неровно и едва заметно. А ночью не могла уснуть, каждый раз молясь, чтобы наутро он открыл глаза.
Когда первые тревоги улеглись, раны Слизерина стали затягиваться, а путники отдохнули с дороги, Ровена улучила момент поблагодарить Хельгу.
– Спасибо, что спасла жизнь Салазару, – Ровена нашла крестьянку на кухне и, прислонясь к дверному косяку, наблюдала за рыжеволосой волшебницей.
Хельга обернулась на ее голос, она держала руки над небольшим горшочком с землей, куда до этого воткнула маленькое зернышко. Спустя мгновение в самом центре проклюнулся росток. Он все увеличивался в размерах, пока на самом конце не появился большой красный бутон. Ровена ничуть не удивилась. Она уже не раз видела этот ритуал. Именно он быстро исцелил Салазара. Обычно дальше Хельга срывала цветок и отжимала его сок в Кубок, отданный ей Шелмусом. Это она и проделала сейчас, готовя очередной настой.
– Странно, но я не ощущаю больше темной магии в Салазаре, о которой предупреждала тебя, – Хельга улыбнулась.
– Да, однако, он все равно остается нормандцем, – возразила Ровена устало. – Одним из тех, кто нападал на дом Эрерху. Ты могла просто позволить ему умереть. Так что я хотела поблагодарить тебя за его спасение.
От упоминания наставницы лицо Хельги чуть посветлело.
– Знаешь, что говорила мне Эрерху? – она подошла к Ровене. Ее теплая ладошка нашла в темноте холодные пальцы подруги. Руки Хельги буквально гудели от энергии.
– Эрерху упоминала Великую Четверку, имея в виду нас, Ровена. Она знала, что нас ждет немало дел впереди. Это только начало, и не всегда будет легко, но я знаю, что мы со всем справимся.
Ровена мельком взглянула на Хельгу, в глазах той светилась неведомая ей мудрость.
«Nemo nascitur sapiens, sed fit», – вспомнила поговорку Ровена, но ей казалось, что мудрость Хельги, ее умение чувствовать жизнь – это особый дар с рождения.
– Ты когда-нибудь думала, что мы делали все зря и напрасно тратили силы? – вдруг произнесла Ровена. – Может, если бы мы не были так ослеплены надеждой на спасение, мы бы не боролись, не собирали армию и оружие. Отказавшись от затеи всех спасти, мы спасли бы многих.
– Не вини себя, Ровена. Мы делали то, что считали нужным.
Хельга только улыбнулась в ответ, глаза ее были янтарными. Она изменилась, отметила Ровена. Стала спокойной и даже умиротворенной, словно теперь Хельге были доступны все секреты мироздания и волноваться было не о чем.
– Душа лечится временем и покоем. Главное, что среди всего происходящего ты находишь тот свет, что держит тебя на ногах, и заставляет двигаться дальше, – добавила Хельга, возвращаясь к цветку и Кубку.
Конечно, она была права. Со временем все наладится, и боль станет не такой сильной. Но Ровена не спешила отказываться от своих воспоминаний. Она должна была помнить, должна была знать, каково это – пережить подобное, каково это – бороться со смертью. Ведь когда ты видел самое страшное, тебе уже нечего бояться. Это знание делало ее мудрее. И, отчасти, ей даже нравилось носить это в себе. Нравилось ощущать себя такой – взрослой и сильной.
* * *
После захода солнца Ровена спустилась в тесную кухню на общий совет. Салазара среди присутствующих не было, но Хельга и сэр Годрик ждали ее за круглым столом. Стараясь не мешать, Шелмус устроился в углу у камина и подбрасывал свежие поленья в огонь, который уютно потрескивал.
Ровена окинула взглядом напряженные, молчаливые лица близких людей и мельком удивилась, как на них всех сказались эти несколько лет напрасной борьбы и войны. Вот уже три дня они обсуждали положение снаружи. Сэр Годрик рассылал письма друзьям, получая известия одни хуже других. Она тяжело опустилась на стул рядом с наставником, который внимательно изучал какой-то свиток. На столе перед ним высилась стопка еще не разобранных писем.
– Есть какие-то новости? – поинтересовалась Ровена, заглядывая в развернутый пергамент через его плечо.
– Новости все те же, дела плохи. Мятеж подавлен, и нормандцы ужесточили военный режим, – нахмурился Гриффиндор. – Они разослали отряды по всему Кенту, чтобы держать людей в страхе. За наши головы объявлена цена, а Салазара приказано доставить живым лично Сцезаро Слизерину. Многих уже казнили прилюдно на площади Дувра…
Гриффиндор выглядел уставшим, но во взгляде все еще читалось желание бороться. Узнавать новости, поддерживать связь с теми, кто спасся. Ровена могла поставить на что угодно, что он думал о том, чтобы организовать еще одну попытку мятежа, когда уляжется старый. Сама она похвастаться подобными стремлениями не могла. Она устала слушать плохие вести.
– Кто нас предал? – спросила Ровена. – Кто отправил письмо нашим войскам, чтобы те наступали?
Гриффиндор с хрустом сжал пергамент в руке от накативших эмоций:
– Шеклболт!
Ровена не верила своим ушам. Она думала, что хорошо знала сэра Шеклболта, добропорядочного волшебника и мирного соседа, никак не верилось, что он мог предать их.
– Шеклболт сжег мое письмо о том, что мы собираемся подписать мирный договор, а затем подменил его на другое, отдавая приказ выступать, – продолжил сэр Годрик, немного успокоившись. – Прескот, которому удалось спастись, написал мне об этом. Он тоже купился на обман.
Гриффиндор выкинул смятый пергамент в огонь камина и принялся вскрывать другие письма.
– Шеклболт сбежал и уже в Бельгии. Я опасаюсь того, что если Матис не в курсе предательства, он даст ему уйти.
– Может, стоит отправить письмо герцогу? – спросила Хельга, которая внимательно слушала их беседу.
– Нет, это опасно, – тут же отозвалась Ровена. – Сейчас мы никому не можем доверять. Вполне возможно, что нормандцы следят за Ондатже.
Хельга с пониманием кивнула и задумалась:
– Значит, мы не могли бы найти приют в Бельгии?
– Нет, – покачал головой сэр Гриффиндор, но тут же воодушевился: – Зато у нас есть запасной план.
Сэр Горик вдруг протянул девушкам письмо с алой гербовой печатью.
– Я получил ответ от короля Шотландии, Малькольма, он даст нам убежище. В Шотландии тоже не спокойно, но по крайней мере, это все еще свободная страна. Так что я предлагаю покинуть Англию на рассвете завтра утром и отправиться на мою малую родину.
Лицо Хельги озарилось улыбкой, кажется, идея ей понравилась, но Ровена приподняла брови в удивлении. Она не любила скоропалительных решений.
– На рассвете? – отозвалась волшебница. – Может, стоит подождать пару дней? Боюсь, Салазар не в силах…
– Это была моя идея, – услышала она голос позади себя и обернулась. Салазар медленно спускался с лестницы, ведущей к спальням.
– Мы уже обсудили эту поездку с Годриком до обеда.
Он медленно проковылял к столу и опустился на свободный стул.
– Разве мы не должны были решать это вместе? – нахмурилась Ровена.
Годрик устало потер переносицу. Он знал о любви своей подопечной к напрасным спорам. Новые решения Ровена частенько принимала в штыки.
– Ровена, пойми, весь нормандский двор ищет Салазара, как и нас, – произнес Гриффиндор, словно объясняя что-то неразумному ребенку. – Враги знают, что мы не могли уйти далеко и все еще на Альбионе. В Англии нас ждет только смерть.
Годрик обернулся к Слизерину:
– Покажи им то, что показывал мне сегодня утром…
Вместо объяснений Салазар достал из внутреннего кармана свернутый пергамент и положил на стол. Ровена нехотя потянулась к нему, прочитала и передала Хельге.
– Замок в Шотландии? – оживленно произнесла Хельга. – Это, конечно, далековато, но нам он будет кстати!
Годрик задумчиво покрутил в руках чашку с медовым настоем, который замечательно готовил Шелмус.
– Мы с Салазаром уже давно обсуждали возможность создания школы для детей волшебников, – пояснил он, глядя на кружку. – И учитывая, что у меня отличные связи с Шотландией, королем и тетушкой Матильдой, а у Салазара есть замок… Что ж, сама судьба толкает нас к этому.
Ровена слышала зерно рациональности в его рассуждениях. Возможно, это был отличный шанс им четверым создать что-то новое. И все-таки, школа… Это понятие казалось ей чем-то масштабным, размытым и далеким. У нее не было ни единого представления, как они собираются создать ее. Ей не хотелось признавать, что они все потеряли в Англии, и чтобы достичь былого, им будет нужно все начинать с нуля в другой стране, среди незнакомых людей и порядков. С этими мыслями на нее обрушилась беспросветная тоска. Захотелось уткнуться в ладони и никогда больше не открывать глаза. Ровена поняла, что не сможет уехать и оставить родной дом. Мозг лихорадочно начал искать выход: не как убежать, а как остаться.
Словно видя ее борьбу, сэр Годрик участливо положил руку на плечо подопечной и тихо произнес:
– Ровена, сегодня я получил еще одно письмо. Наш дом сгорел до тла, нормандцы сожгли его. Пойми, нам некуда больше возвращаться.
Казалось, мир перевернулся в этот момент, а в животе неприятно потянуло от дурных известий. Хельга изумленно ахнула рядом. Ровена лишь тупо переваривала услышанное. Она была полностью опустошена, она чувствовала боль, но из-за усталости не могла ее выразить.
– А Катрина? А Тобиус? – услышала как будто издалека вопросы Хельги.
И мрачный ответ Гриффиндора:
– Катрина с Тобиусом получили весть Заступника еще до пожара и сумели увести слуг и лошадей. Сейчас они у своих родственников в деревне рядом, которая чудом уцелела. Если мы отправимся в Шотландию, Катрина с мужем могут присоединиться к нам завтра на рассвете.
Хельга облегченно выдохнула. Она силилась улыбнуться, но еще была захвачена горем потери. Дом Годрика стал и ее любимым местом с некоторых пор.
Хельга вдруг посмотрела на Ровену и коснулась ее руки:
– Жаль, что твоя библиотека сгорела.
Ровена лишь слабо удивилась, что сама не додумалась вспомнить о книгах. Сейчас в ее жизни появились вещи ценнее книг в тысячу раз, например, жизнь ее близких – вот что стоило оберегать, а не волноваться из-за библиотеки.
– Должно быть в пожаре сгорели и свитки Эрерху, – печально добавила Хельга, виновато глядя на Шелмуса.
Ровена вскинула взгляд на Салазара Слизерина, она могла поклясться, что видела облегчение в его глазах. Как удачно все случилось для него! Если свитки все-таки выкрал он, то о его проделках теперь никто не узнает.
– В Англии у нас нет будущего, – убедительно произнес Салазар, словно подводя итог обсуждению. Он вдруг в упор посмотрел на леди Рейвенкло, видя ее сомнения:
– Ровена, с вашим умом вы должны оценить новую возможность, а не цепляться за прошлое. Прошлой жизни уже нет. У вас нет ни дома, ни друзей. А если я появлюсь при дворе, меня казнит собственный же отец. Замок в Шотландии дает нам шанс создать школу, передать знания следующим поколениям волшебников. И я знаю, что никто не сделает это лучше вас.
Но его пылкая речь напомнила ей, что во всем лорд Слизерин старался соблюдать свои интересы, даже если совершал благородные поступки.
Ровена задалась вопросом, почему Салазар не бросил их в замке в ту ночь? Он мог сбежать, ведь одному было бы легче укрыться. Неужели, они трое так необходимы для его драгоценной школы, которой он грезит?
– Почему вы так сильно хотите построить эту школу, Салазар? – озвучила она свои сомнения.
– Чтобы обучать нормандских детей, – просто ответил Слизерин. Трое волшебников уставились на него. И он пояснил:
– Как и вы, я недолюбливаю нормандский двор, я служил ему из чувства долга, но теперь это в прошлом. Я стал врагом в обоих лагерях: и для Англии, как нормандец, и для Нормандской Короны, как помощник англосаксов.
На этих словах Годрик неодобрительно хмыкнул.
– Я хочу победить Нормандскую Корону, но делать это с помощью военной силы бессмысленно. Вы сами видите, вражеские отряды сильны, они поставили свои бастионы повсюду, назначили магов во главе церкви. Но если мы проникнем в их доверие с помощью школы, убедим, что дадим лучшее их детям, они захотят больше власти, захотят обученных магов в своих рядах. Мы же будем учить своих учеников, как пожелаем сами. Вложим только те идеи, которые нам близки, и проникнем в самое сердце Нормандии, захватив ее изнутри.
– Школа не станет игрушкой на политической арене! – возразил Гриффиндор и сдвинул рыжие брови.
– Нет, и я этого не хочу, – примирительно ответил Салазар. – Школа будет сохранять нейтралитет, не будет ввязываться в войны ни Англии, ни Нормандии, ни даже Шотланди. Школа будет отдельным государством со своими законами.
Ровена тоже нахмурилась:
– Чему же мы будем учить детей?
– Свободно мыслить, защищать себя и разбираться в тайнах магии, – подвел итог Слизерин.
Кажется, Ровене понравилась такая мысль. Годрик успокоился тем, что войн больше не будет, а Хельга прикидывала, сможет ли она, вообще, кого-то обучать.
Салазар довольно наблюдал, как все отлично складывается. Он не жалел, что на их головы идет охота в Англии, это было на руку. Годрик сразу согласился на переезд в Шотландию, Ровену удалось убедить в полезности школы, а Хельга так и не узнала, что он выкрал свитки Эрерху. И самое главное, никто из них не узнает про Ферней! Салазар вдохнул глубже, боль в ребрах от раны почти не беспокоила его. Как и его душевная боль. Новая свобода опьяняла – и от перспектив в Шотландии и от сгинувшей обратно в ад демоницы.
Ровена подняла глаза на бледное лицо Салазара. Болезнь запечатлелась в его морщинах и сухих губах. Но выглядел он довольным и полным сил.
«Доверьтесь мне», – отчетливо прозвучал его голос в ее голове, и Ровена замерла, уставившись в его темные глаза. В них было сложно что-то разглядеть.
«В который раз?..» – мысль эхом пролетела в сознании. Салазар опустил глаза.
– Ровена, – Годрик по-прежнему смотрел на нее, – мы все ждем твоего ответа.
Она медленно перевела взгляд со Слизерина на наставника и тяжело выдохнула:
– Я согласна.
Напряжение заметно спало. Счастливо улыбнувшись, Хельга встала и начала угощать всех медовым настоем.
– Я уже написал Матильде. Она ждет нас, – сияя, сообщил Годрик. – На рассвете можем отправляться.
– Но как мы попадем в Шотландию? Наверняка, границы охраняют, – удивилась Ровена.
– Доверься Шелмусу, – Хельга поставила перед ней кружку с золотистым горячим настоем и посмотрела на друида, тот улыбнулся в ответ.
Осторожно Ровена отпила из кружки. Внутри сразу потеплело, и она расслабилась. Что ж, что-то новое не всегда что-то лучшее. Но даже если идея со школой провалится, они все равно смогут начать жить в новой стране. Они начнут с чистого листа.
_____________
* Concordia Discors – Согласие противоречий. (лат.)
** Nemo nascitur sapiens, sed fit – Мудрыми не рождаются, ими становятся. (лат.)